http://www.apn.ru/special/article33588.htm
Семён Резниченко
Между народами. Часть 3. Северокавказская цивилизация: истоки и суть
Северокавказская цивилизация: истоки и суть
О происхождении, истоках культуры и ментальности северокавказских народов написано немало как полноценных научных трудов, так и откровенных мифов. Попытаемся поучаствовать в этом и мы, предложив работу, которая является чем-то средним между трудами серьезных учёных и мифографов с богатой фантазией.
О чём-то автор уже писал в своей статье «Северокавказская цивилизация и судьба русских», например о становлении современного кавказского образа жизни, о специфике социальной организации кавказцев, а также о социально-психологоческих типах северокавказцев. Но всё это – результаты чрезвычайно длительного процесса, но где-то ведь есть его начальная точка.
Многие элементы традиционной кавказской культуры, термины и мифологемы отнюдь не относятся к глубочайшей древности. Но на момент контакта северокавказцев с европейскими учёными они уже не одно тысячелетие испытывали влияние в первую очередь – степных кочевников. Своих многовековых учителей-врагов-сюзеренов. Многое в кавказской архаике прошло через кочевническое сито, было трансформировано степным влиянием. Однако значительное воздействие оказывали и другие народы: греки, римляне и русские в несколько этапов, а также мировые религии – ислам и христианство.
Однако всё это не отрицает глубокой древности самих народов, наличия в их культурном коде глубокой архаики.
Современная этническая карта Евразии возникла в результате глобальных миграций наиболее развитых и /или воинственных, или просто максимально приспособленных к некоему ландшафту народов. Так возникли индоевропейская, тюркская и финно-угорская языковые семьи, объединяющие немало народов. А также сообщество арабоязычных стран. Процесс великих миграций начался еще во II тысячелетии до нашей эры и продолжается по сей день.
Существуют более или менее обоснованные гипотезы, что северокавказцы – также мигранты из Закавказья. Но древние (того же II или даже III тысячелетия до н. э.) и северокавказцы не были ассимилированы волнами последующих миграций. Они оказались в числе весьма таких немногих народов, сохранивших под их натиском самобытность, как китайцы.
Существует даже версия о неком родстве кавказских и древних сино-тибетских языков. Китайцы и кавказцы весьма отличаются друг от друга. Но существует и некая общность в специфике национальной психологии: практицизм, нелюбовь к абстракциям, некоторая приземлённость и ограниченность, нацеленность на достижение цели, консерватизм, предпочтение уже опробованному полёту творчества. И на Кавказе, и в Китае предпочитали мастеров отдельного конкретного дела «ренессансным личностям» – многогранно развитым творческим индивидуалистам, которые считаются «визитной карточкой» многих индоевропейских народов. Роднит столь непохожих кавказцев и китайцев и культ коллектива.
О таких особенностях кавказского менталитета весьма достоверно писал недавно умерший кабардинский учёный В. Х. Кажаров.
Вероятнее всего, дело тут не в этническом родстве, пусть и самом отдалённом, а в родстве культурных типов, культур доосевого периода, так и не прошедших становления абстрактно-философского отношения к миру, и творческой индивидуальности, не скованной коллективным «Я».
Мне могут возразить, что Древний Китай породил собственную богатую философскую традицию. И действительно, достижения Китая в области философии и духовной культуры неоспоримы. Однако существует весьма обоснованная гипотеза о том, что великую азиатскую империю «оплодотворил» индоевропейский импульс. Ещё на рубеже II–I тысячелетия до н. э. некие индоевропейцы принесли в Китай колесницы и представления о дуальном устройстве мира. Уже во второй половине I тысячелетия до н. э. – начале нашей эры индоевропейский импульс из Индии способствовал появлению даосизма и весьма своеобразного китайского буддизма, которые дали величайшие проявления китайской духовной культуры и которые отличались от индоевропейских аналогов гораздо большей посюсторонностью, обращением к реальной человеческой жизни и уважением и вниманием к обыденному и земному.
Чуть позже китайцы сделали несколько всем известных практических изобретений, создали великую литературу и художественную культуру. Потом импульс угас. И китайцы остались добротными (или не очень) копиистами древних или иностранных образцов.
Северокавказцы в древности также тесно взаимодействовали с самыми разными индоевропейцами: от кочевников – скифов до просвященнейших греков. Но горы и предгорья, на окраине геополитического «проходного двора» гораздо менее способствовали усвоению достижений философии, чем плодородная равнина с развитой городской культурой. На Кавказе мир слишком часто ничем не отличался от войны. И наработки воинской кочевнической культуры были гораздо более актуальными.
В древности северокавказцы были северным провинциальным форпостом ближневосточного очага развития цивилизации, точно так же как северопричерноморские греки – северным провинциальным форпостом античной цивилизации. Археологи находят ближайшие аналогии сравнительно развитой Майкопской культуре Северо-Западного Кавказа IV–III тысячелетий в Сирии. По данным генетики, носители гаплогруппы J2, весьма распространенной на Северном Кавказе, пришли с Ближнего Востока.
Другой предполагаемый исток северокавказской цивилизации – древнейшие культуры Средиземноморья. Именно из них некоторые учёные выводят исток следующей за Майкопской культуры – Дольменной, относящейся к III–II тысячелетию до н. э. Средиземноморская Европа стала обособляться от Азии гораздо позже, уже в эпоху Античности. В тот период западноазиатские и средиземноморские культуры имели значительное сходство.
В любом случае в северокавказской культуре изначально сочеталось два начала: глубоко восточное, иерархически коллективистское, основанное на нерушимых правилах. И начало присущее Древней Европе, когда весьма развитые, но небольшие коллективы были автономны хозяйственно и политически. И объединялись исключительно культурно и духовно (те же разрозненные эллины с их Олимпийским и Дельфийским святилищами). Причём ритуальные центры были относительно отделены от политической власти. Так же можно предположить, что кавказский уклад является доевропейским и довосточным, в котором оба начала так и не разделились.
Понятно, что подобная социальная система вызывала агрессию извне. На этот вызов кавказцы ответили развитием и структурированием отдельного коллектива.
Об обычаях, традициях, социальном устройстве древнейших представителей ближневосточного и средиземноморского культурного ареала известно крайне мало по причине отсутствия или недостатка письменных источников. Они жили в достаточно компактных, хотя и сравнительно зажиточных сообществах с неплохо развитыми земледелием, ремеслом и торговлей. В этих сообществах уже были знатные и богатые люди, вожди и жрецы. Но и основная масса свободных домохозяев играла значимую политическую роль. В непосредственной социальной жизни главенство принадлежало мужчинам – воинам и управленцам, объединённым, скорее всего, в элитарные мужские союзы. Но в духовной сфере немалую роль играли женщины, например жрицы очень значимых культов плодородия. В целом сфера идеологии и религии была несколько более архаичной, чем материальная культура и социальная организация.
Это описание в целом подтверждают материалы Майкопской и Дольменной культуры, такие яркие археологические памятники, как Майкопский курган и курган Псынако I.
Метропольные цивилизации Ближнего Востока (Двуречье, Египет, многие городские культуры восточного Средиземноморья) не смогли перейти к Осевому времени, как индоевропейцы, и не смогли их заимствовать, как китайцы. Их идейный и духовный багаж не соответствовал изменившимся социальным условиям, прежде всего, – уровню индивидуализации. И им на смену пришли «осевые» культуры, как индоевропейские, так и семитские.
На Северном Кавказе переходить в мир абстракций и индивидуализма не было никакой необходимости. Наоборот, суровая реальность требовала сохранения архаичного коллективизма. И было не до абстракций. Наоборот, периодически, особенно во время масштабных нашествий кочевников, надо было вдобавок архаизироваться, чтобы выжить, отказаться от рафинированных, но недостаточно адаптивных социальных практик, и, может, заимствовать у соседей нечто удобное для ведения перманентной войны. Или выработать что-то новое, но исключительно в насущном военном направлении, и для укрепления единства семьи, локального коллектива. Именно в последнем северокавказцы достигли подлинных высот.
Таким образом, северная окраина мира ближневосточных «доосевых» цивилизаций уцелела. Например, во многом сохранилась описанная выше древнейшая средиземноморско-западноазиатская социальная структура, но весьма трансформировалась в «военно-партизанском» направлении. Севрокавказская культура резко маскулинизировалась, как в социальной практике, так и в идеологии. Она немало восприняла от кочевников и, возможно, утеряла некоторые культурные достижения, приобретя другие. При этом сохранялся последовательный консерватизм и очень избирательный подход к инновациям, которые, даже принимая, старались замаскировать.
Например, женщины окончательно лишились реального влияния на социальную жизнь патриархальных кавказских сообществ. Власть и влияние целиком стали прерогативой мужчины. Однако продолжали бытовать виды формального уважения к женщине. А в среде горских аристократов были очень сильны социальные практики архаичных мужских союзов.
При этом заимствовалось не что-то принципиально новое, а то, что могло дополнительно усилить уже существующее, которое приобрело дополнительную важность.
Та же маскулинность была значимой для представителей западноазиатского цивилизационного очага и без всяких кочевников. Военно-аристократические мужские союзы играли большую роль, например, в государстве Урарту, весьма вероятно, населенном народом, близким северокавказцам.
Но под влиянием условий жизни на Северном Кавказе и кочевнических традиций «мужской» сегмент социальной жизни получил еще большее развитие.
Под влиянием изоляции от «метрополии», на месте северного форпоста ближневосточной цивилизации где-то на рубеже нашей эры возникла особая северокавказская цивилизация. Под давлением кочевого мира она испытала существенную трансформацию. Одновременно под влиянием «осевых» систем мировоззрения (особенно мировых религий и религий откровения) полностью изменился и Ближний Восток.
На Северном Кавказе утверждается специфический общественный строй, основанный на «общинах без первобытности», в отличие от других аналогов такого общественного строя – очень часто без образования собственных городских центров.
Община без первобытности предполагает достаточно высокий уровень социального и культурного развития. При этом сохраняется хотя бы относительное и формальное равенство членов общины, которая организована по территориальному, а не по родственному принципу, возможность народных масс активно влиять на власть. Община без первобытности противоположна государственной деспотии, громоздкому чиновничьему аппарату.
У кавказцев найти «общину без первобытности» долгое время мешала сравнительная неразвитость городской культуры, а также разные формы исторического эволюционизма в сознании исследователей. Доктрина «родового строя» у М. М. Ковалевского до революции. «Феодализм» в советский период. (Представления об «обязательности» последнего также очень мешали изучению Древней Руси), хотя в рамках теории «кавказского феодализма» основные специфические особенности кавказской общины без первобытности рассматривались уже начиная с 1960-х годов. И специалисты-кавказоведы отлично знали об этих особенностях.
Но по многим причинам, в том числе политическим, говорили о «родовом строе», «военной демократии» и «кавказском феодализме». В настоящее время в целом верный тезис о северокавказской цивилизации зачастую наполняют совершенно ненаучным содержанием. В основном – пытаясь эту цивилизацию неумеренно масштабировать. Пишут о сословно-представительной монархии на Северном Кавказе. И даже о демократической государственности модерного типа.
Однако для первых двух вариантов уже средневековое северокавказское общество было слишком развитым, вовлеченным, например, в торговые отношения. Да и современные кавказцы отлично себя чувствуют в современном обществе, тогда как действительно первобытные народы вымирают, несмотря на все преференции. А для феодализма на Северном Кавказе откровенно не хватало государственного аппарата и социального неравенства, не говоря уже о «демократических республиках» и «сословных монархиях».
Зато имело место развитая многоуровневая самоорганизация общества: как по родственному принципу, так и по территориальному. Разные социальные группы активно боролись за власть и влияние, причем «демократические слои» нередко побеждали. Вот это совершенно нехарактерно ни для первобытного общества, ни для феодализма, а в античной Греции или в Новгородской республике практиковалось вовсю. В той же Древней Руси, так же как и на Северном Кавказе, было распространено приглашение правителей. На Северном Кавказе также действовали механизмы искусственного социального «выравнивания» жителей одной общины по крайней мере символического, что находит аналогии в классической Ликурговой Спарте. Так же как и Спарта, северокавказская община считалась сообществом равных между собой воинов и владельцев земельных участков.
Примечательно, что северокавказские «вольные общества» зачастую совершенно не отставали по уровню социально-экономического развития от вполне феодальных обществ на сопредельных территориях.
Трудно сказать, откуда «община без первобытности» появилась у кавказцев. Возможно, основой для нее послужили античные формы социальной организации. Возможно, это был традиционный вид самоорганизации самих северокавказцев, который мог иметь аналогии в общинной самоорганизации древнейшего Ближнего Востока, которая там сменилась «восточной деспотией» в отличие от Кавказа.
Существует вполне научная гипотеза, что создатели Дольменной культуры были предками адыгов и абхазов. Территория их расселения совпадает с ареалом археологической культуры. Есть и некоторые сходные детали погребального обряда. Однако видно, что эти народы уже к Средневековью прошли огромный эволюционный путь. До неузнаваемости изменилась та же погребальная обрядность, одежда и обычаи, возможно, и многие элементы социальных отношений.
Кавказские ученые до сих пор не могут доподлинно выяснить, кто стал создателем знаменитого нартского эпоса: ираноязычные кочевники или коренные кавкасионы в ещё более раннюю эпоху…
Существует мнение, что знаменитая верхняя одежда кавказца – черкеска, была заимствована в X веке у кочевников – хазар. В то же время существуют сомнения, можно ли называть настоящей черкеской верхнюю одежду кавказских мужчин уже в XVIII столетии и что «классическая» черкеска возникла лишь в XIX веке.
Таким образом, на Кавказе многое менялось, происходили важные заимствования, но они лишь консервировали, покрывали «защитной оболочкой» древнейшее социокультурное ядро, сохранявшееся со времен бронзового века.
В течение нашей эры на Северный Кавказ пришли мировые религии. Первой – христианство, затем – ислам. Они долгое время не были особенно успешными. Как писал тот же В. Х. Кажаров, кавказцев не слишком вдохновляли возвышенно-неотмирные духовные цели, характерные для «осевых» идеологий.
«Осевые» ценности и религии во многом «блокировались» традиционными автономными и независимыми общинами без первобытности и получили большой толчок для развития только с приходом на Кавказ подлинно мировой империи – России, которая не стала довольствоваться некой «покорностью» и вассалитетом, как это делали государства кочевников и Османская империя. Россия же преступила к планомерному освоению территории, реальному разрушению замкнутости и независимости «общин без первобытности».
И мировые религии сразу же стали добиваться весомых успехов. У союзников России – осетин, укрепилось христианство. Для непокорных России знаменем борьбы стал ислам, который во время Кавказской войны закрепил половинчатые успехи предыдущих столетий. Ислам стал прибежищем, отчасти заменившим разрушенные традиционные «кавказские полисы». Например, после включения чеченцев в состав России у них резко выросла значимость местного ответвления суфийского ордена Кадирийя. Кунта-Хаджи Кишиев стал признанным духовным лидером.
После включения Кавказа в состав России здесь стала стремительно развиваться социальная, экономическая и культурная жизнь, как никогда раньше в истории региона. На Кавказ хлынул самый настоящий модерн, и специфика северокавказской цивилизации стала коренным образом трансформироваться. Осевые идеологии и мышление стали мощно доминировать. Традиционный уклад частично исчез, частично трансформировался, но сохранилась традиционная система коллективов выживания и самоорганизации. Кавказец мог оказаться перед выбором: изо всех сил сохранять старый уклад жизни или пойти на частичную или даже полную потерю традиционной идентичности ради участия в масштабных социальных проектах.
***
Северокавказская цивилизация прошла длительный путь эволюции: от северного «форпоста» ближневосточной цивилизации с IV–III тысячелетия до начала нашей эры и превратилась в самостоятельную цивилизацию в течение нашей эры, которая вынужденно отчасти архаизировалась, но сохранила «доосевой» уклад жизни. XVIII–XX века – вторжение на Кавказ «осевого» уклада в виде российского модерна, в результате чего «доосевой» уклад был существенно потеснен модерными принципами организации общества и культуры. Но, выйдя из «цивилизационного заповедника», кавказцы на рубеже XX–XXI веков получили уникальную возможность широко транслировать свои «доосевые» установки, так же как перед этим им привнесли осевые ценности общества, культуры и социального порядка.
