Семён Резниченко
Новое Средневековье: Бердяев и Гарри Поттер
Николай Александрович Бердяев был весьма неоднозначным философом с сильной исторической интуицией. Именно поэтому он уже в первой половине 20 века заговорил о неофеодализме, новом Средневековье, его использовать его терминологию.
Бердяев предсказывал скорое исчезновение индустриального капитализма, представительной демократии, парламентаризма. И массового общества потребления как такового. Также он писал о будущем крахе новоевропейского индивидуализма.
Всё это должно было смениться новым средневековьем, которое не должно было оказаться полным повторением известного нам европейского Средневековья. Бердяев был сторонником восприятия истории как последовательности циклов. Но всё же он предполагал движение по спирали, а не по кругу, не отрицая прогресса.
Бердяев вполне справедливо полагал, что обеспечение базовых потребностей при неофеодализме будет важнее политики и идеологии. И, соответственно, люди будут объединяться для добычи пропитания и других необходимых для жизни предметов. Именно поэтому он предрекал усиление крестьянства, обращал внимание на различные известные в первой половине 20 столетия формы производственной кооперации.
Философ предусмотрительно не стал детализировать будущее социально — политическое устройство общества, но предполагал, что в нём значительно большую роль будет играть иерархия, особо подчеркиваемое неравенство. Причём далеко не всегда юридическое или экономическое. Он писал о некоем «психологическом неравенстве», которое должно основываться на культе мистиков и философов. В отношении устройства общества в эпоху нового Средневековья Бердяев не отрицал возможность значительной свободы личности, элементов социализма и демократии.
Идея нового Средневековья во многом возникла у Бердяева как отклик на русскую революцию и приход к власти большевиков. А также Великую Депрессию, которые многие сочли концом капитализма.
Философ считал эти исторические события началом перехода к неофеодализму. Коммунистический режим казался ему символом ослабления капиталистического уклада, но ещё не полноценным новым Средневековьем. Поскольку оно, по Бердяеву, должно было стать вновь глубоко религиозным. Атеистический большевизм явно был «не тем», хотя философ считал прогрессивной значимость для коммунистов идеологии, глубокую веру некоторых из них в своё мировоззрение.
Как оказалось, мыслитель, как и многие другие, несколько забежал вперёд, недооценив силу и гибкость капитализма, общества потребления. А также устойчивость институтов общества Нового и Новейшего времени (тот же парламентаризм).
А вот со скорым крахом массового общества Бердяев вполне угадал. Новое Средневековье, согласно его точке зрения, предполагает индивидуальный свободный духовный поиск, особую значимость личного в сфере идей. Это очень похоже на постмодерн, и на деле привело к формированию мозаичного общества по А. Молю. Философ уже видел рост популярности мистики и эзотерики, интереса к восточным религиям и философским системам. Потом подоспел кризис новоевропейского мировоззрения и культуры, дробление культурного поля и интеллектуальной среды. Которое Бердяев не предполагал, надеясь на сохранение европейской культуры как целостного организма.
Подлинным воплощением идей Бердяева, пусть и весьма ограниченным, стали некоторые явления культуры позднего постмодерна. Это, прежде всего, религиозный ренессанс на постсоветском пространстве. А также увлечение архаикой в разных формах в наиболее развитых странах. Это интерес к эзотерике, восточным религиям, исторической реконструкции, фэнтези и толкиенизму. Вероятно, Бердяев чувствовал будущий успех хоббитов и Гарри Поттера. Он ощущал будущую эпоху, когда деньги пока есть, но веры в технику и прогресс уже нет. И неофеодализм при дверях…
Но свободный духовный поиск в среде интеллектуалов оказался популярным ещё при капитализме и парламентаризме, он держался на свободных деньгах и конституционных гарантиях. А при подлинном неофеодализме очень многим станет не до духовности, люди начнут борьбу за удовлетворение элементарных потребностей, пусть и не все.
Да, иерархия при нынешнем неофеодализме может снова стать гораздо более явной. И даже приобрести элементы тоталитаризма. Но она будет строиться на сугубо практических основаниях обладания властью и ценными ресурсами. А техника и возможность ею эффективно пользоваться будет явно важнее духовных исканий. Хороший инженер (явление всё более редкое) скорее всего будет важнее религиозного проповедника. Тем более, что в этой роли всё более успешно выступает искусственный интеллект.
В принципе, и атеистическое общество при нынешнем неофеодализме вполне возможно. Особенно в случае, если оно будет успешно решать насущные проблемы и отбиваться от врагов. Однако нерелигиозные коллективы выживания могут сильно пострадать от отсутствия социально-психологической «анестезии», источников положительных эмоций и отсутствия ощущения перспективы. Особенно если они оказываются в непривычно тяжелых условиях. Поэтому роль религии при неофеодализме для поддержания психологического тонуса и единства недооценивать нельзя.
Но в работающей неофеодальной религии свобода и интеллектуализм вряд ли будут иметь большое значение. Куда важнее будет способность объединять людей в единое целое, снимать дискомфорт во взаимоотношениях. Поэтому индивидуальные искания и разномыслие, вполне возможно, будут искореняться. В том числе в самых свободных обществах с прямой демократией. Ведь там единство мировоззрения — основа существования общины.
Бердяев в целом точно предсказал, что исчезнет при переходе к неофеодализму (капитализм, общество потребления, институты западной государственности Нового и Новейшего времени). Также он верно указал на усиление иерархического начала в обществе, значимость производственной кооперации. Однако он, скорее всего, переоценил роль религии при нынешнем технофеодализме. Также, как и уровень духовной свободы. Эпоха вольного философского поиска предшествует неофеодализму и уходит с его наступлением.
