И.Ю. Васильев.
Алкоголь в системе ценностей кубанских казаков.
Отношение к употреблению алкоголя было важным элементом общественной морали казаков. Поэтому он потреблялся во время проведения социально значимых мероприятий: во время общинных и семейных праздников, заключения различных договоров и т. д. Ценностные установки не позволяли пить алкогольные напитки в одиночестве и без надлежащего повода. Беспробудное пьянство читалось кощунством.
Казачья среда отличалась тем, что сохраняла многие архаичные элементы ментальности и связанные с ними практики. Это касается и алкоголя. Ранние казаки чётко разделяли период войны, когда надо было воздерживаться от пития, и мирное время, когда пить было можно и нужно. Дело в том, что казачьи пиры несли большую символическую нагрузку i. Сама возможность участия в них означало приобщённость к казачеству, поскольку сам пир наглядно воплощал главные ценности ранних казаков – единство и свободу.
В целом позитивное отношение к алкоголю сохранялось у казаков и после переселения на Кубань. «Так горилочку, гришным дилом, козаки тай их жиночки долюбливають. Жиночки – наливку та запиканку, а чоловики – настоящу горилку» — говорила Ф.А. Щербине пожилая черноморкаii. Но фиксируются первые случаи принятия мер против пьяниц. В 1801 г. Писарь К. Вербицкий был отрешен от должности и отправлен служить на кордон «донеже не исправит себя»iii.
В соответствии с древним славянским обычаем, социально значимые события не обходились без выпивки. «Как водится между людьми православными, в доме моём пили водку в святое Христово воскресение» — писал в следственных показаниях черноморец середины XIX в iv. Принято было отмечать гулянием переходные моменты казачьей жизни (например, уход казаков на службу и возвращение с неё). «Тут, на кургане, происходили дружелюбные попойки самого невинного свойства, затягиваясь иногда до самой поздней ночи… На высоком кургане часто слышались заздравные тоста подгулявших старичков» — вспоминал офицер Хопёрского полка И.Г. Свидин об отправлении казаков на русско-турецкую войну 1877 – 1878 гг. Он отмечал, что встречные казаки часто зазывали его в гостиv. В начале XX в. после манёвров семьи казаков приглашали погостить тех офицеров, которые достойно проявили себя во время маневровvi. Описанные выше обычаи должны были укрепить связь между казаками: уходящими в поход и остающимися, офицерами и нижними чинами. Через них отдавалась дань уважения воинам и офицерам, поощрялись их достоинства.
В казачьей среде было принято подносить спиртное людям, занимающим высокое положение в обществе. Таким как атаманы, выборные, священники. Поднесение спиртного было символическим (да и не только) пожеланием благополучия и связанного с ним удовольствия. Недаром выборных и членов правления называли «мокроусыми»vii. «Батюшку заваливали продуктами,… Ну, естественно, араку варили. «Батюшка, родненький, не откажите» — угощали батюшку. Сколько дворов, столько и угощений. Естественно, батюшка некудышный.» — вспоминала жительница станицы Бикешевской Е.И. Тарановаviii.
Значимые события, такие как выборы станичного правления или сделка, всегда сопровождались выпивкой – «могорычами»ix.
Конечно, поводов для употребления спиртного у казаков было много. Но оно всегда должно было служить укреплению социума. «Ненормативное» пьянство, идущее во вред человеку и обществу, вызывало презрение и пресекалось. «Чтоб пьяный когда валялся, Боже избавь. Это презиралось» — таково характерное пояснение станичных старожиловx. «Пили, но по-умному пили. Это не считалось грехом. Конечно, по мере.» — рассказывала жительница станицы Бриньковской в самом конце XX в.xi.
Однако алкоголизм и пьянство всегда в той или иной степени были распространены в среде казаков.
В 1873 г. общество станицы Переправной обратилось к баталпашинскому уездному начальству с просьбой «определить на содержание в исправительное учреждение» окончательно спившегося казака М. Голикова. Ранее общество принимало различные меры для его исправления и обустройства в жизни. Голикова определяли в зятья к казаку, лишенному сыновей; отдавали под надзор станичникам, бравшим его в работники. Ничего не помогло. К 1873 г. Голиков уже не мог служить и работатьxii.
Пьянство и алкоголизм в среде кубанцев особенно стали расти с конца XIX вxiii. Всё чаще случалось, что перепившие казаки становились способными на всёxiv. В станице Кужорской в 1911 г. пьяный казак Зимарин угрожал револьвером мясоторговцу Покиндюку, требуя на водку. Покиндюку удалось бежать, а Зимарина схватили. В тюрьме он, буйствуя, разбил лампу. Начался пожар, от которого сильно пострадал заключённый Сукxv. В станице Черниговской двое пьяных станичников явились к лавочнику Хрисориди в 2 часа ночи и потребовали продать им рыбы. Хрисориди отказался. Тогда они залезли в окно и украли некоторые вещиxvi. Учащались случаи пьянства со смертельным исходом. Особенно часто такое случалось по большим праздникамxvii.
Пьянство всё больше тормозило развитие казачьего хозяйства. Особенно это было характерно для Закубаньяxviii.
Однако казаки злоупотребляли алкоголем и совершали вызванные им преступления всё же реже, чем крестьяне и мещане. Особенно выделялись в этом отношении жители промышленных районов Екатеринодараxix. Именно они вызывали наиболее пристальное внимание борцов за народную трезвостьxx.
Чтобы бороться с разрушительными процессами, кубанцы пытались ограничить потребление алкоголя. Они пытались делать это как на семейном, так и на общественном уровне. «Родственники договариваются, пидут до одного, другого; собируться и пируют. Пили там по стопочке, по две» — вспоминают старожилыxxi. Вскоре после окончания Кавказской войны сходы стали выносить приговоры об ограничении или полном запрещении деятельности питейных заведений в станицах. Например, в станице Тихорецкой это было сделано в 1865 г. Однако такие меры оказались малоэффективнымиxxii. Число кабаков постоянно росло вплоть до 1917 г. Какой то результат эти меры давали только тогда, когда соединялись с активной борьбой за трезвость на личном уровне.
В начале XX активизируется работа Попечительства о народной трезвости. Кубанские интеллигенты, определяющие его лицо, ставили перед собой глобальные задачи. Они считали, что в рамках существующего традиционного уклада жизни эффективная борьба с пьянством уже невозможна. Поэтому лидеры движения за народную трезвость решили сделать упор на модернизацию образа жизни как такового. Они стали пытаться привить широким массам кубанцев интерес к достижениям культуры и знаниям, желание улучшить свою жизнь. Для этого стали организовываться библиотеки, проводиться театральные представления, лекции, кинопоказы. За этой активностью крылось и желание привить народным массам тягу к прогрессу и изменениям. Недаром активным деятелем «Попечительства о народной трезвости» начала XX в. был революционер-украинофил С.И.Эрастовxxiii. При этом активисты «Попечительства…» добросовестно признавали пользу распространения религиозности в деле укрепления народной трезвости. В его работе достаточно активно участвовали священникиxxiv.
В 1904 г. работа «Попечительства…» выглядела достаточно успешной. В Темрюкском отделе его активность вызывала интерес общественности. В Майкопском отделе к 1 января 1905 г. было создано 42 библиотекиxxv. Но со временем «программа по изменению быта» в казачьих населённых пунктах показала свою неэффективность. Для сил общественной организации она была слишком грандиозной. К тому же модернизация явно не оправдывала надежд, возложенных на неё как на инструмент морального совершенствования. При этом «Попечительство…» мало занималось реальной борьбой с пьянством и алкоголизмомxxvi. В 1913 году ейский уездный комитет попечительства констатировал неудовлетворительное качество своей работы. Отмечалось, что народ не проявляет интереса к лекциям и спектаклям. В Кавказском отделе библиотеки «Попечительства…» были закрыты уже в 1909 г. по причине нехватки средствxxvii. Представители лабинского комитета жаловались на отсутствие частных пожертвованийxxviii. Необходимо отметить, что в некоторых станицах деятельность низовых ячеек «Попечительства…» приносила реальную пользу. «В станице не было духана. Хочешь выпить – иди в Самурскую или Дагестанскую. Общество трезвенников было. Этим и отличалась станица» — вспоминают в станице Нижегородскойxxix.
Всё это свидетельствует о постепенном размывании в предреволюционный период общепринятых представлений, об усилении личностного подхода в формировании системы ценностей и стиля жизни.
i Яворницкий Д.И. Указ. соч. Т. 1. С 239 – 240.
ii ГАКК. Ф. 764. Оп. 1. Д. 97. Л. 35.
iii Александров С. Г. О некоторых аспектах употребления алкоголя и борьбы с пьянством на Кубани во второй половине XIX – начале XX вв. / С.Г. Александров, М.В. Семенцов // Дикаревские чтения (11). Краснодар, 2005. С. 264.
iv ГАКК. Ф. 1. Оп. 1. Д. 440. Л. 23.
v Свидин И.Г. «Спасибо за службу» // Родная Кубань. Краснодар, 2005. №3. С. 37 – 38.
vi Елисеев Ф.И. Казачьи картинки // Елисеев Ф.И. Первые шаги молодого хорунжего. М., 2002 С. 258.
vii Станичное житие-бытие // Кубанские областные ведомости (далее – КОВ). 1901. №9. С. 2.
viii Полевые материалы Кубанской фольклорно-этнографической экспедиции(далее – ПМ КФЭЭ) – 2002. Аудиокассета (далее – А/к) – 2759. Ставропольский край, Предгорный район, станица Бекешевская, информатор – Таранова Е.И., исследователь – Рыбко С.Н.
ix Станичное житие-бытие // КОВ. 1901. №9. С. 2.
x ПМ КФЭЭ – 1993. А/к. – 448. Краснодарский край, станица Новосвободная, информатор – Романенко П.Я., исследователь – Матвеев О.В.
xi А/к. – 2834. Город Краснодар, информатор – Кирий О.П. (из станицы Бриньковской), исследователь – Рыбко С.Н.
xii ГАКК. Ф. 396. Оп. 1. Д. 1019. Л. 1 – 8.
xiii Александров С. Г. О некоторых аспектах употребления алкоголя и борьбы с пьянством на Кубани во вт Не свой. Ужасный случай // Майкопская газета. 1911. №245. С.3.
орой половине XIX – начале XX вв. / С.Г. Александров, М.В. Семенцов // Дикаревские чтения (11). Краснодар, 2005. С. 264.
xiv Евсеева Л.Ф. Любовь моя — Фастовецкая. Краснодар, 2000 С. 45.
xv Не свой. Ужасный случай // Майкопская газета. 1911. №245. С.3.
xvi Станица Черниговская // Майкопская газета. 1911. №197. С.3.
xvii Останки «весёлых» праздников // КОВ. 1911. №9. С. 1.
xviii Македонов Л.В. В горах Закубанского края. Воронеж, 1908. С. 172.
xix Журнал комитета Екатеринодарского отдела Попечительства о народной трезвости за 1904 год. Екатеринодар, 1904. С. 4 – 14.
xx Отчёт о деятельности Кубанского областного Попечительства о народной трезвости за 1904 год. Екатеринодар, 1906. С. 214 — 219.
xxi ПМ КФЭЭ — 2003. А/к. – 2950. Краснодарский край, Апшеронский район, станица Нижегородская, информатор – Перепелица М.Ф., исследователь – Рыбко С.Н.
xxii Евсеева Л.Ф. Указ. соч. С. 46.
xxiii Отчёт о деятельности Кубанского областного Попечительства о народной трезвости за 1904 год. Екатеринодар, 1906. С. 214 — 219.
xxiv Там же. С. 188.; ГАКК. Ф. 465. Оп. 1. Д. 58. Л. 9.
xxv Отчёт о деятельности Кубанского областного Попечительства о народной трезвости за 1904 год. Екатеринодар, 1906. С. 119, 141.
xxvi ГАКК. Ф. 465. Оп. 1. Д. 35. Л. 19.
xxvii Там же. Л. 23 – 26.
xxviiiГАКК. Ф. 465. Оп. 1. Д. 58. Л. 1.
xxix ПМ КФЭЭ — 2003. А/к. – 2950. Краснодарский край, Апшеронский район, станица Нижегородская, информатор – Перепелица М.Ф., исследователь – Рыбко С.Н.
