Семен Резниченко (Игорь Васильев)

Русскость:  метафизика индивидуального.

Человеческая жизнь в большинстве человеческих обществ всегда символически «переформатировалась». Культура по сути своей подразумевает сокрытие непрерывной текучей реальности внутри системы  символов и текстов.

Человек сохранял личную непознаваемость и потенциальную безграничность. И в этом заключалась его свобода и сходство с Богом. Познаваемость и ограниченность была лишь перед Его лицом, один на один.

Такие представления держались на чёткой структурированности пространства, как ментальной так и физической. Это выражалось в стыдливости, уважении к личному пространству, разграничении «сферы долга» и «сферы свободы». Подобные представления характерны как для большинства традиционных культур, так и для культуры модерна.

Но в разных культурных ареалах это происходит по-разному. Русское стремление к созданию индивидуальных,  передаваемых только при непосредственном общении и даже нефиксируемых феноменов в целом вообще характерно для индоевропейских обществ прежних эпох. Так же, как абстрактные логические и философские категории, которые заменяют подробную фиксацию конкретики.

Здесь всегда были значимы важные символические точки пространства и сознания (вера, храм, Бог, классические произведения искусства и достижения науки, несколько значимых календарных дат). В этих точках сосредоточены основы единства русских во времени и пространстве, идентичность.

В отношении всего остального русских нередко обвиняли в беспамятстве и равнодушии к своим соотечественникам.

Но надо помнить, что традиционная русская жизнь есть невероятно утончённое искусство свободы, искусство неповторимого и индивидуального. Того, что живёт, может, несколько секунд, но равно Вечности.

Ради этого порой приносится в жертву всё остальное. Вот почему русскость, вся наша жизнь изменчива, неповторима и не похожа на саму себя, часто хаотична. Но у каждого русского есть свой русский мир, безграничный и неисчерпаемый.

Всё это, конечно же, присуще не только русским, но и всем людям в принципе. Но в русском менталитете есть особый акцент на индивидуальное и изменчивое.

Русским свойственно непрерывно творить новые индивидуальные миры. Поэтому простому, часто не самому лучшему русскому человеку  изначально дана та свобода ежесекундного пересотворения мира, доступное немногим. Но за это приходится жестоко расплачиваться. Ведь разным автономным мирам нелегко взаимодействовать в рамках единого целого. Всё развитое и сильное имеет всегда обратную, чёрную сторону. Недостатки, как известно, эквивалентны нашим достоинствам…

Когда говорят о мистичности русскости, часто начинают говорить не о том. Но она есть! Очень многое в жизни обычного русского неописуемо, нефиксируемо, индивидуально и потому мистично.

Не даёт распасться и альтруизм, альтруизм вне какого-либо мировоззрения. Истинно верующие, патриоты и альтруисты, о которых идет речь, всегда было сравнительно немного. Но их поступки были той жертвой, благодаря которой русскость непрерывно возрождалась, хотя могли погибнуть в любой момент. Русскость не принцип и не схема, а непрерывный, изысканный танец. Танец-импровизация  на острие меча…

Символы и тексты русской культуры давали единство без ограничения свободы. Они не уничтожали индивидуальное и неповторимое, но скрывали его от профанации. Которая могла  произойти от одного взгляда или слова. Русские исторически предпочитали мыслить, чувствовать и действовать, а не говорить и показывать.

Поэтому русская культура издавна держалась на антропоцентризме и самодостаточности и самоценности, не только личности, но и различных культурных феноменов.

Поэтому очень многое из неё оставалось вне приделов не только письменной традиции, но и бытования среди широкого круга людей, например членов древнерусских общин. Многие проявления, например,  словесного творчества могли быть достоянием автора и небольшой группы людей, кому оно было интересно, и кому автор ходил его открыть. Этого ему было вполне достаточно для творческой самореализации. А бытование его в узком кругу могло, например, ослаблять соперничество между творчески одарёнными людьми. Такие проявления творчества могли достаточно быстро выходить из бытования.

Для коммуникации среди гораздо большего числа людей отбиралась лишь определённая часть личного творчества. Она могла стать достоянием каких-либо коллективов выживания и их сетей, социальных групп, более или менее крупных городских общин. Такие тексты где-либо записываться и храниться.

Серьёзный удар по подобным локальным творческим традициям нанесло монголо-татарское нашествие и последующего создания централизованного государства. Тогда сохранилось всё наиболее общезначимое и исчезло многое из частного и ограниченного. Семьи, социальные группы внутри местных социумов, автономные общины исчезали либо теряли свою значимость. И вместе с ними теряли свою востребованность связанные с ними произведения искусства, особенно нематериальные, а словесные. Ведь значительная их часть были самодостаточным феноменами, внутри социальных миров, стремящихся к автаркии.

Например, исследователи с большой долей уверенности предполагают, что великих произведений, подобных «Слову о полку Игореве», в своё время было немало…

Русская культура во многом постепенно, с накоплением культурных богатств и их значимости, отошла от изначальной основы (нельзя сказать, что это однозначно хорошо или плохо). Но русскость сохранилась в ментальности.

Неиндоевропейские цивилизации, таких как месопотамская и древнеегипетская, напротив, были ориентированы на весьма подробную фиксацию различных проявлений природной и социальной действительности, так же, как и тихоокеанская цивилизация.

Принципы которой характерны для жителей Восточной Азии, доколумбовой Америки, США. (Конечно, там тоже есть собственные традиции индивидуального и неприкосновенного, но несколько иные. Человек скрывает свою индивидуальность в максимально обобщённом — в природе, космических ритмах и пр.).

Неповторимое в рамках этих культур должно стать чётко фиксируемым и воспроизводимым сколько угодно раз. И поэтому подконтрольным. Реалити-шоу и системы видеонаблюдения, социальные сети, сбор и хранение личных данных людей самыми разными структурами (в Японии периода Токугава была уже весьма совершенная, организационно и бюрократически фундированная полиция и контрразведка) традиционная японская гравюра и комиксы, традиционная японская гравюра и комиксы, страсть к фотографии и увлечение трёхстишьями хайку – всё это звенья одной цепи.

А также появление подробной фиксации исторических событий, в том же древнем Китае. У греков историческая наука возникла не без восточного влияния.

В целом это оцифровка человека, входе которой он может стать полностью подконтрольным хозяевам баз данных.