Семен Резниченко (Игорь Васильев)

Семён Резниченко.

Неофеодализм: к обсуждению концепции.

Первоначальная публикация: https://www.apn.ru/index.php?newsid=40508

Фото: https://www.wallpaperbetter.com/ru/hd-wallpaper-sojvi

В настоящее время концепция неофеодализма быстро развивается в теоретическом плане. Например, представления о цикличности и внутреннем разнообразии неофеодализма разрабатываются в рамках Социогнозиса. А.И. Фурсов связывает его возможное становление с появлением жестко организованного кастового общества. К данной проблематике также, например, обращается доктор философских наук Д.А. Крылов, главный редактор журнала «Софияполис».  

Но пока термин «неофеодализм» по-прежнему чаще используется в публицистический статьях и видеовыступлениях. Чаще всего разоблачающих фальшивую сущность каких-либо режимов на постсоветском пространстве. Где за институтами западного общества модерна скрывается некая
архаика. «Неофеодальным» любят называть и путинский режим в России. Это наиболее часто встречающиеся формы применения термина «неофеодализм».

Однако его значение постепенно расширяется. Неофеодализм, начинают находить, например, в США. Строятся прогнозы о переходе к неофеодализму всего цивилизованного западного мира.

Обычно под «неофеодализмом» публицисты понимают некоторые черты, которые сближают современное политическое устройство Украины, Кыргыстана, США и др. с «классическим» феодализмом. Который имел место в Европе в первой половине второго тысячелетия нашей эры.

Прежде всего – это замыкание правящей верхушки в некую несменяемую и никому не подконтрольную касту. Обладание властью в которой неразрывно связано с обладанием собственностью. В этом обществе всё более активно применяется внеэкономическое принуждение. Размывается и выводится из политической сферы «средний класс». В верхних социальных слоях всё большее значение начинают играть личные и родственные связи. Коррупция постепенно легитимизируется, превращается в нечто обыденное, законное, необходимое.И всё это – на фоне экономического, культурного, социального застоя и деградации. Ползучей архаизации общества и ликвидации «социума всеобщего благоденствия».

«Неофеодализмом» в самом узком смысле слова нередко называют социально-политическую ситуацию, когда некие «сильные» фигуры больше не подконтрольны закону, общественному мнению.

Вот что пишет о западном неофеодализме «Неолурк»: «На Западе формирование неофеодализма идет полным ходом уже много десятилетий. При этом за счет жесткого контроля за СМИ и более тонкой (чем у менее развитых стран) работы для широких масс декларируется развитие «демократии». Однако власть уже давно прихватизировала кучка определенных личностей, которые изображают видимость «выборов». В последнее время изображать выборы стало очень тяжело, в связи с чем возникли события января 2021 года, когда обезумевшая от гнева толпа пыталась силой оспорить «итоги» президентских «выборов» США, которые фактически выборами-то и не являлись — все результаты нарисованы, …. Для усиления власти «порядочных» людей … сажают в кредитные кабалы (в США и Западной Европе сплошь и рядом люди фактически являются заложниками банков), заставляют работать «за еду» — в итоге человек становится убогим рабом, пашущим во благо системы».

Применительно к постсоветскому пространству неофеодализм нередко называют конечным продуктом социалистического уклада.

Таким образом, под неофеодализмом подразумевают симптомы кризиса прежней системы, а не что-то принципиально новое. Во многом поэтому Я.Ю. Старцев в статье «Неофеодализм или неопатримониализм? Количественный анализ политологической концептуализации «нового Cредневековья» утверждал, пусть и ошибочно, что стройной концепции неофеодализма нет, однако признает обилие «архаизируеющей лексики», которая «употребляется ситуативно».

Порой неофеодализм осмысляется как «тёмная» альтернатива светлому будущему. В своей статье «Коммунизм или неофеодализм?» Дж. Дин придерживается концепции неофеодализма, близкой к таковой у Дж. К. Гелбрейта, согласно которой основным двигателем и бенефициаром перехода к новой «формации» является крупный капитал. Конечно, с начала 1960-х гг. концепция перехода к неофеодализму «обросла» множеством фактов и уже долгое время прослеживающихся тенденций, которые эту концепцию подтверждают.

Например, важным признаком Дж. Дин считает распространение различных форм аутсорсинга в экономике и других сферах социальной жизни. Я также в своё время писал об этом факторе перехода к неофеодализму.

При этом автор скептически оценивает возможности объединения фермеров и других мелких собственников как альтернативы крупноолигархическому неофеодализму. При этом, как и многие другие современные левые, она не может предложить внятной положительной программы. Программы перехода к «коммунизму» или ещё к чему-либо. Когда как именно объединения в людей в малые группы и объединения этих групп в сообщества с сильными горизонтальными социальными связями могут быть альтернативой «неофеодализму транснациональных корпораций».

Также, на мой взгляд, условный «коммунизм», что бы под ним не подразумевали, не является альтернативой неофеодализму. Это просто его составная часть.

Порой вероятность наступления неофеодализма отрицают. Например, В.Ю. Сурков (см. здесь). Однако ряд элементов, отчасти сходных с Социогнозисом, в своей концепции «безлюдной демократии» он использует («экологическая диктатура», неофеодальный полис). Как и элементы ряда других футурологических построений. Статья весьма и весьма интересная. Очень важно, что автор подчёркивает многообразие укладов жизни в будущем. Описанные им типы социального уклада вполне возможны.

Но также вероятно и появление гораздо более традиционных, не цифровых, общин. Пусть даже их члены будут пользоваться весьма совершенной техникой. Также в их рамках может иметь место вполне традиционный патриотизм, как местный, так и государственный (см. здесь).

Таким образом, неофеодализм пока чаще воспринимают как комплекс кризисных явлений современного общества. Однако он всё чаще концептуально осмысляется как самостоятельное явление, пока находящееся в стадии формирования.