Семен Резниченко (Игорь Васильев)

Семён Резниченко.

Беседы и суждения. Вып. 17. Дилогия «Россия и Византия».

Чем Россия отличается от Византии

Византия появилась именно в VII веке, после разгрома, учиненного арабами и принятия мер по его отражению. Период же с IV по VI век с принятием христианства и деяниями Юстиниана является переходным между античностью и собственно Византией, когда происходило сращивание римской имперской идеологии с христианством. Которая появилась как ответ на угрозу исчезновения восточного постримского ромейского мира.

Причем государственная система, вертикаль власти, показала свою полнейшую неэффективность. Ее местные представительства и мобилизационные институты пришли в негодность. Местная самоорганизация была именно что сугубо местной, какие-либо навыки самоорганизации в государственном масштабе отсутствовали. Однако она могла обеспечить мобилизацию местных материальных и людских ресурсов. Она крайне нуждалась в централизованной правительственной координации усилий (взаимодействие между иногда весьма отделенными центрами самоорганизации осуществлялось через Константинополь) и еще более — в символическом и идейном единстве. С одной стороны, то была идея вселенского Православия, соединенная со светлой памятью о величии и процветании классического Рима. Новые формы государственного и общественного устройства создавались для защиты того, что осталось от светлого прошлого. Таков идеологический уровень. На практике же — для весьма насущной защиты жизни и имущества от захватчиков. Причем останки светлого прошлого были отнюдь не абстракциями, а городами, портами, расчищенными и окультуренными полями, мирным укладом жизни и прочим.

Были созданы ополчения округов-фем, состоявшие из воинов-стратиотов, служащих за собственный счет.

Соединение местной самоорганизации с государственным централизмом дало достойный результат. Глобальная атака арабского халифата была отбита, да и сам он вскоре распался. Государство значительно укрепилось.

Примечательны следующие факты.

Удалось отстоять территории, где превалировали этнические греки и православные. Где преобладали носители семитских и других языков, монофизиты арабы вскоре взяли верх. Например, было подавлено сопротивление греческих городов Палестины, продолжавшееся несколько лет. Позднее из Ливана были вынуждены эвакуироваться христианские повстанцы мардаиты.

Византийская армия разделяла внутри себя функции: большинство ополченцев не часто выходили в открытое поле. Они предпочитали оборонять крепости и горные проходы, устраивать засады. Когда противник бывал скован и измотан, его неожиданно атаковали ударные группы воинов, состоявших на жаловании императора.

В результате государство укрепилось, но его укрепление вызвало его же развал. Самоорганизация и централизм были взаимоисключающими началами. При всем том, что центральная власть и самоорганизация могли существовать, только поддерживая друг друга. Существовал хронический конфликт между константинопольской бюрократией и воинственной местной военной знатью, представленной влиятельными полевыми командирами, которые были воспеты в «Сказании о Дигенисе-акрите».

Константинопольские управленцы отличались коррумпированностью, некомпетентностью. Они могли только делить и распределять. Или же разворовывать. Полевые командиры были весьма отвязными сорвиголовами. И тоже далеко не всегда соблюдали законы и нравственные нормы. Но они были людьми, решавшими реальные сложные проблемы и реально спасавшие людей. Не даром первая модель рыцарской культуры среди христиан возникла именно в среде византийской военной знати, а отнюдь не на западе.

Однако константинопольские бюрократы победили. Они располагали большими ресурсами, в особенности финансовыми. Они могли натравить на одних воинов других и нанять наемников, тех же русичей. Но главное было в другом. В соответствии с идеологическими установками, разделяемыми всеми византийцами, имперская власть была сакральна и легитимна. (Именно должность императора, за которую мог бороться кто угодно. Что вносило дополнительный хаос в государственное устройство.) А провинциальная военная система была и оставалась вынужденной чрезвычайной мерой, так по-настоящему и не легитимизированной (в отличии от западного рыцарства).

Провинциальные воины побеждали бюрократов и основывали прославленные династии. И постепенно превращались в тех же легитимных константинопольских бюрократов. Рядовой стратиот не считал свой статус чем-то сакральным и важным. И с удовольствием становился мирным крестьянином либо торговцем. Как в римской империи времен Августа.

В то время как мир был совершенно другим. Ромеи были относительно слабыми среди сильных конкурентов. Римский образ жизни не имел под собой ресурсной, организационной и военной базы. Консервативный идеал сыграл тут злую шутку.

В X веке Византия по ряду параметров вернулась к старому идеалу профессиональной армии. Был разбит князь Святослав и завоевана сильная и воинственная Болгария. И руководство империи по традиции принялось отдыхать и делить, а не развивать. И Византия получила сильнейший удар от сельджуков.

После падения Константинополя Ласкарисы и Иоанн Ватац во многом восстановили систему жизнеобеспечения и обороны на территории Никейской империи. А Палеологи, несмотря на все свои дарования, окончательно все погубили.

В Византии хорошо сохранились традиции позднего Рима, идеал потребления и покоя. Ради спасения которого предпринимались порой героические усилия. Но результат усилий быстро сводил их на нет.

Русское государство так же переживало длительную драму противостояния самоорганизации и государственного начала. Однако у русских оба начала долгое время были гораздо жизнеспособнее.

Высшая власть в России отличалась сравнительно четкой династической преемственностью, что весьма ограничивало центробежные тенденции и политические авантюры. Чего не было в Византии, напоминавшей в отношение переворотов и заговоров Латинскую Америку худших времен.

То же самое можно сказать и о самоорганизации. В Древней Руси она была одной из полноправных ветвей власти. И даже после крайне резкого перераспределения властных полномочий в сторону государства в последующий период самоорганизация разных уровней сохраняла устойчивый статус и легитимность. Что позволило снизить частоту социальных потрясений, амортизировать давление государственной политики и экономических процессов на отдельного человека.

В чрезвычайных условиях Смуты начала XVII века именно традиционная многоступенчатая самоорганизация помогла спасти государство.

Даже когда власть стремилась всеми силами ограничить разные виды самоуправления, она все равно была вынуждена смирится с их необходимостью. Например, самостоятельность казачьих войск ограничивалась. Но государство не решалось покуситься на их общую структуру, основные права и станичное самоуправление. Более того, оно само способствовало созданию новых казачьих войск. Значительную часть в создании инфраструктуры государство добровольно отдавало самоорганизации.

С приходом к власти коммунистов самоорганизация в несколько этапов была практически уничтожена. Большевики продолжили в гомерических размерах централистские тенденции предыдущих периодов.

В чём сходство России и Византии?

Византия была социальной системой, стремящейся к распаду и энтропии, который долгое время тормозили христиане и христианство. Они шли в атаку на энтропию и на какое-то время отбрасывали её назад. То были не только набожные люди (как православные, так и иконоборцы). Но просто талантливые и твёрдые люди, твёрдо решившие умереть, но спасти империю, по-христиански принести себя в жертву часто за абсолютно чуждых и отвратительных им людей…. Но их подвигами пользовались в основном бездельники и паразиты, энтропия нарастала. Византийских святых героев становилось всё меньше, благотворные последствия их жертв – всё меньше. Последний из них – император Константин XI пал, защищая ворота Константинополя …

У русских долгое время была не энтропия, а непримиримое противоречие китаеобразного государства и славянского этнического менталитета, которые в любой момент готовы были уничтожить друг друга. Противоречия между ними снимались только через гений, победу, блестящий успех. И, в конечном итоге, жертву. Такую же добровольную и индивидуальную, как в Византии.